Циркуляр о кухаркиных. «Циркуляр о кухаркиных детях»

Турки уничтожали армян как пятую колонну наступающей русской армии. Но сам Ник 2-й армян не резал, что правда, то правда.

О прекрасном образовании в Императароской России,так это среди казаков,на богатой донской земле,а что говорить о более северных землях???“…Что же представляли собой начальная и средняя школы в XIX веке? Вот описание Новочеркасского училища – так, если не хуже, выглядело и Царицынское: ”Помещается в деревянном доме, имеющем нижний этаж каменный… Многие из учащихся во время преподавания не имеют мест на скамьях, а во время письма должны или праздными быть, или заниматься другим не положенным в те часы предметом; каждый из упомянутых двух классов занимает по три комнаты, весьма неудобные для внимания слушателей по своему расположению; верхний этаж сего дома довольно ветх и с давнего времени по беспечности и нетрезвой жизни хозяина оставался без починки, в зимнее время весьма холоден, ибо потолки мокнут, а из подполов и сквозь стены дует…Ученики ко вреду здоровья принуждены переносить сие неудобство; невыгода 2-го класса, находящегося в каменном нижнем этаже, в комнате, бывшей прежде погребом, состоит в сырости и мрачности, хотя оные и отвращаются отчасти возможным наблюдением за чистотою”

Ещё времена Олега Вещего вспомни.

Машковский Николай Федосеевич родился в 1921 г. в д. Балахоновке Щегловского района. Живет там же. Рассказ записал Лопатин Леонид в августе 1999 г.

Ребятишки с 7 - 8 лет в колхозе работали. Если ребенок не работал в колхозе, отца вызывали на правление и на вид ему ставили за таких детей.
На все были нормы. Боролись за трудодни. За работу получали хлебом, а не деньгами. У нас в Балахоновке сильного голода не было. Мясо у нас было: Сибирь всё-таки. На колхозном поле была общая кухня. Женщины варили суп. Потом за эту похлебку из трудодней высчитывали.
У нас немногие получили образование. Я семь классов закончил в Щегловском совхозе, что в четырех километров от нас.

Ярокалова Евдокия Никифоровна родилась в 1906 г. в д. Холуи Кировской области. Живет в Мысках Кемеровской области. Рассказ записан Ковалевым Максимом в марте 1999 г.

Погрузили в вагоны для скота и повезли. Везли до Новосибирска целый месяц. Кормили редко, бросали нам только хлеб и воду. Свекровь и дети умерли в дороге. Их вынесли из вагона на какой-то остановке. Где и как они похоронены, мы не знали. Да и похоронены ли
В Новосибирске нас посадили в телеги, вывезли в тайгу и там сбросили вместе с нашими пожитками. Ночью было холодно. Мужики стали валить пихты, осины и рубить избы. Из нашей деревни согнали сюда же Рыловых, Жуковых. Мы с ними были родственниками. Из соседней деревни сюда же сослали еще три семьи. И стали мы вместе валить лес, корчевать пни. Взборонили землю, посадили хлеб, да картошку. Птиц убивали, разоряли их гнезда, варили похлебку, ели папортник. Летом бабы пошли наниматься в соседний колхоз. Работали за трудодни. Осенью у нас уже было 2 коровы, 7 кур, овцы. В ноябре приехало еще три семьи из нашей губернии. И мы от них узнали, по чьей указке нас раскулачили. К зиме стояло уже пять изб, колодец и родились дети: у меня дочь Мария, у племянницы моей - сын Максим.
Небольшая полоска земли дала хороший урожай. В зиму мужики ушли работу искать. Все мы остались под присмотром свекра Трофима. До раскулачивания в скоромные дни у нас еда была: щи мясные, каша, картошка, редька, квас, солонина. А здесь мы всю зиму ели калину, картошку, квас с редькой. Хлеб был редко. Когда мужики приходили, то рубили срубы. А весной построили еще 3 избы, и назвали деревню Диваевск. ...
Такого голода как в центральной России в Сибири не было: помогали, кормили друг друга. Собирали грибы, ягоды, охотились. Начали катать пимы. Муж Семен был мастером на все руки, хорошо делал сани, шил сапоги, шапки, шубы. Детей воспитывали в школе и дома. Старики украдкой молились. Бесплатно учились только первые 4 класса, а потом за учебу в школе платили. После войны до 7 классов от уплаты освобождались только дети погибших фронтовиков. В колхозе люди работали за килограмм зерна и тянули всю страну.
Соседи между собой говорили только на бытовые темы. Боже сохрани - о политике.

Edited at 2018-10-10 21:43 (UTC)

Чечевский Николай Остапович и Чечевская (Боброва) Ефрасинья Федоровна родились в 1917 г. Живут в п. Щегловском Кемеровской области. Рассказ записала Лопатина Наталия в августе 1999 г. (спецэкспедция фонда "Исторические исследования").
Ефросинья Федоровна - Вы спрашиваете, какая у нас была свадьба. Что Вы, какая свадьба? Жрать нечего было! Я с мамой жила. Николай с друзьями приехал, мы сошлись и - все! Друзья уехали, а он остался.

Я работала учительницей младших классов. Закончила в городе 10-месячные курсы. Нас с подружкой распределили по окончании курсов в Щегловский совхоз. Мы сюда приехали, увидели здешнюю жизнь, ужаснулись. Давай плакать! Пришли в контору, стали упрашивать, чтобы нам выдали документы. Но нам их не отдали. Так я здесь и осталась.
Человек ко всему привыкает.

Николай Остапович - Я родился в деревне Иверка Ижморского района Кемеровской области. Наша семья была бедной. Мы бедняками были. Мать ходила к кулакам жать. Уйдет - темно, придет - темно. Старшая сестра в няньках ходила, а я с младшей сестрой (она с 1923 г.) оставался. А когда я был совсем маленький, мать нажует мне хлеба, сунет в рот, и соси эту соску целый день в зыбке. Мать с собой от кулаков горох приносила, мы его и ели.
В семь лет я остался сиротой и жил у кулаков (плачет). Хозяев я называл "тётька", "дядька". У них все делал: полы мыл, с детьми водился. За это они меня кормили, одевали. Сами поедят, а что осталось, мне отдают (плачет). Конечно, ко мне не такое отношение было, как к своим детям, но меня не били. А вот своих детей кулаки били, если те чего не так делали, ленились работать. И не наказывали меня шибко. Не было и такого, чтобы меня не кормили.

В Щегловку я попал в 1932 г. Здесь в 1931 г. стали строить совхоз. Вот наши ребята и подались сюда. Убежали от голода. Чтобы прикрепить колхозников к колхозу, паспортов нам не выдавали. Уехать можно было только по вербовке на какую-нибудь стройку. К нам приехал вербовщик, и я завербовался в Щегловку.

Женился я после войны. Жена учила ребятишек, и мы жили в школе. Детки ходили через нашу кухню в свой учебный класс. Это не совсем школа была. Это было строение, крытое соломой, без света. В нем во время дождя невозможно было находиться. Как дождь, мы под столом прятались, так как он воду не пропускал. Мы в этой школе жили до 50-х годов. Своих детей у нас нет.
Не верьте, когда говорят, что тогда люди помогали друг другу, всем делились. Неправда это. Не было такого. Каждый за себя. Выживал, кто как мог.
Я не жил, а существовал! Всю жизнь - борьба за элементарное существование.

Муратовских Анна Прокопьевна, 1926 год, агроном

В четырнадцать лет из колхоза нас собрали учиться в ФЗО, хоть мы не хотели учиться на слесарей, токарей. Делалось все это насильно. Увезли нас в Тагил, поставили к станку, не кормили. Показали, как работает станок, и заставляли работать. Я очень скучала, ведь оторвали насильно от земли, от родни. Не выдержали мы, сговорились и решили сбежать из ФЗО. А было это в декабре. Мороз -40 градусов. Садились в товарные поезда с углем и ехали. Три раза меня милиция с поезда снимала. Подержат немного, смотрят - девчонка худущая (при росте 170 сантиметров весила 35 килограммов), одни глазенки остались. Так и отпускали. А я снова на поезд и ехала. Добиралась восемь суток.
До Котельнича добралась, потом в деревню, чтобы никто не видел. Скрывалась всю зиму на полатях да в подполье.

«Циркуляр о кухаркиных детях» 1887 года

Доклад «О сокращении гимназического образования», более известный как «Циркуляр о кухаркиных детях» (хотя кухарки там и не упоминались), был издан 18 июня (1 июля) 1887 г. министром просвещения России графом Иваном Давидовичем Деляновым. Министр рекомендовал директорам гимназий и прогимназий при приеме детей в учебные заведения создать условия, чтобы освободить их от поступления «в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих, за исключением разве одаренных гениальными способностями, вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию». Идея состояла в том, чтобы ограничить возможность представителей «неблагородных» слоев населения перемещаться в разночинцы и студенты, которые рассматривались как основная движущая сила революционного движения.

Отношение общественности к этому циркуляру было, скорее, негативным. Даже близкие к власти консерваторы, не подвергавшие сомнению сословный принцип в образовании, критиковали бестактность и непродуманность действий министра просвещения, подорвавших престиж верховной власти. Например, князь В.П. Мещерский полагал, что стоило ограничиться секретной инструкцией попечителям учебных округов, что позволило бы избежать похода газет против правительства. Да и общественное мнение не было бы затронуто «в своих демократических инстинктах».
Шум вокруг циркуляра был вызван и тем, что он противоречил действующему закону от 30 июля 1871 г., провозглашавшему отсутствие сословных и вероисповедных цензов для обучения. Для либеральной общественности полным вздором звучали обвинения детей из низших слоев в испорченности.

Циркуляр стал попыткой изменить социальный состав гимназий и трансформировать их в полупривилегированные учебные заведения.

Поразительно, но отмененный через 13 лет после издания циркуляр вспоминают до сих пор. Хотя статистика свидетельствует о том, что в 1894 г. число учащихся гимназического уровня составляло 224,1 тысяч человек или 1,9 ученика на 1 тысячу жителей империи. К 1897 г. среди учащихся гимназий и реальных училищ доля потомственных дворян составляла всего 25,6%, а среди студентов - 22,8% и продолжала снижаться.
http://doc.histrf.ru/19/tsirkulyar-o-kukharkinykh-detyakh/

*В циркуляре не содержалось каких-либо инструкций по отчислению уже учащихся в гимназии представителей низших слоёв общества, однако имеются сообщения, что такие отчисления имели место. Так, К. И. Чуковский в повести «Серебряный герб» написал, что из Одесской гимназии он был отчислен на основании этого циркуляра:

Родители Чуковского прожили вместе в Петербурге три года, у них была старшая дочь Мария (Маруся). Вскоре после рождения второго ребёнка, Николая, отец оставил свою незаконную семью и женился «на женщине своего круга»; мать Чуковского, крестьянка из Полтавской губернии, была вынуждена переехать в Одессу.
Детство Корней Чуковский провел в Одессе и Николаеве. Какое-то время будущий писатель учился в одесской гимназии. Закончить гимназию Чуковскому так и не удалось: его отчислили из-за низкого происхождения. Эти события он описал в автобиографической повести «Серебряный герб», где искренне показал несправедливость и социальное неравноправие общества эпохи заката Российской империи, с которыми ему пришлось столкнуться в детстве.

Александр III и указ о "кухаркиных детях" November 19th, 2017

19.11.2017 17:00
Оригинал взят у arctus в Александр III и указ о "кухаркиных детях"

Печально знаменитый в свое время циркуляр (1887) российского министра просвещения Ивана Давидовича Делянова (1818— 1897) был одобрен лично императором Александром III и предписывал учебному начальству допускать в гимназии и прогимназии только обеспеченных детей. В циркуляре пояснялось, что «при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, не следует выводить из среды, к коей они принадлежат».
(из комментариев: https://vk.com/clubeotnsk?w=wall-24888841_23055)

С отбрасыванием советского периода истории Александр III и его царствование, видимо, выбраны как идеал, как вершина российской государственности, её могущества. Как пример. Может быть, в рамках этого «возвращения к корням» у нас и уничтожается образование, ибо потребителей не следует выводить из среды, к коей они принадлежат. С них достаточно только сносно уметь считать: складывать и вычитать. Умножение и деление выполнит калькулятор.
=Arctus =

См. также:

- 1887. Указ «о кухаркиных детях». // www.domarchive.ru
Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений
Автор-составитель Вадим Серов
КУХАРКИНЫ ДЕТИ
Первоисточник - печально знаменитый в свое время циркуляр (1887) российского министра просвещения Ивана Давидовича Делянова (1818- 1897). Этим циркуляром, одобренным императором Александром III и получившим в обществе ироническое название «о кухаркиных детях» (хотя как раз они там и не упоминались), предписывалось учебному начальству допускать в гимназии и прогимназии только обеспеченных детей , то есть «только таких детей, которые находятся на попечении лиц, представляющих достаточное ручательство о правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства».
И далее в циркуляре пояснялось, что «при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, не следует выводить из среды, к коей они принадлежат » (Рождественский С.В. Исторический очерк деятельности Министерства народного просвещения. СПб., 1909).
Иносказательно - о детях из бедных, социально незащищенных семей.
<...>
ПЕРВАЯ дискуссия «о кухаркиных детях» началась….. 30 июня 1887 – когда в России был принят указ о запрете поступления в гимназии детей простолюдинов («указ о кухаркиных детях») .
По этому поводу Александр III тоже оставил резолюцию, собственноручно начертав на судебном показании крестьянки, сообщавшей, что ее сын хочет учиться: «Это-то и ужасно, мужик, а тоже лезет в гимназию!» , -.
Александр III о роли государства в высшем образовании особо не рассуждал, исповедуя гораздо более простой подход к состоянию страны, почти 90 процентов населения которой не умели даже читать и писать . «И слава Богу!», - наложил он резолюцию на доклад из Тобольской губернии, сообщавший о низкой грамотности в ней.
Кстати, российское студенчество XIX века ответило на указ 30 июня массовыми сходками солидарности с «лишенными» права на образование «простолюдинами». Наши же «доморощенные» «демократы»-либералы, конечно, против «кухаркиных детей» в управлении государством!

18.11.2017 15:18 Скульптор рассказал, что символизирует памятник Александру III в Ливадии // РИА Крым

18.11.2017 18:15 Открытие памятника Александру III в Крыму: как это было // РИА Крым
В субботу в парке Ливадийского дворца-музея состоялось открытие памятника российскому императору Александру III, в котором принял участие президент России Владимир Путин.
Глава государства прибыл в Ялту около 16:00 и лично возложил цветы к монументу. В приветственной речи Владимир Путин назвал Александра III выдающимся государственным деятелем, человеком сильного характера, мужества и несгибаемой воли. Говоря о заслугах императора, Путин отметил, что Александр III всегда глубоко чувствовал огромную личную ответственность за судьбу страны, сделал все для развития и укрепления державы, роста ее влияния и авторитета в мире. "В период правления императора бурно и динамично развивался индустриальный потенциал страны. При этом было принято прогрессивное для того времени опережающее практику многих других государств мира трудовое законодательство, защищающее права работников. Открывались заводы и фабрики, создавались новые отрасли промышленности. Создавалось сеть железных дорог. Именно по указу императора началось строительство Великого Сибирского пути – Транссиба, который вот уже более века является достоянием России", – сказал президент.
Владимир Путин подчеркнул, что при Александре III началось качественное перевооружение российской армии. Также были реализованы масштабные кораблестроительные проекты, в том числе для Черноморского флота. При этом, по словам главы государства, царствование Александра III было эпохой национального возрождения, настоящего подъема русского искусства, живописи, литературы, музыки, просвещения и науки, временем возвращения к своим корням и историческому наследию.
Он напомнил также, что именно при Александре III в качестве национального стал широко использоваться бело-сине-красный флаг, который сегодня является одним из главных государственных символов России.
Кроме президента страны, в церемонии открытия приняли участие другие высокие гости: полномочный представитель президента в Южном федеральном округе Владимир Устинов, глава Крыма Сергей Аксенов, председатель Госсовета РК Владимир Константинов, губернатор Севастополя Дмитрий Овсянников. <...>

1 июля 1887 года в недрах министерства просвещения Российской империи родился даже не закон и, тем более, не указ, а скорее бомба замедленного действия.

"О сокращении гимназического образования" — почти безвредное начинание Александра III. В нем предписывалось принимать в гимназии и прогимназии детей лиц, обеспечивающих правильный за ними домашний надзор. При соблюдении этого условия в гимназии и прогимназии не попадут дети лакеев, прачек, конюхов и т. д., детям которых, кроме гениально одаренных, не надо стремиться к среднему и высшему образованию.

"Циркуляром о кухаркиных детях", так прозвали его в обществе, возмущалась вся прогрессивная Россия. Но это негодование не ввергло империю в хаос революции. Хотя часто можно услышать, что именно он стал одной из причин общественного недовольства, которое разогрело революционные настроения.

Конечно, о "кухаркиных детях" в нем речи нет. Однако дискриминацией по социальному статусу, как бы мы назвали это сейчас, разит за версту. Родился в семье бедняка, не видать тебе учебы в гимназии, и думать не смей, и стремиться не следует. Есть попытки оправдать этот документ исторической необходимостью. Назрела необходимость индустриализации страны, и толпа гуманитариев была не очень-то и нужна. Державе давай работников с профессионально-техническим образованием.

И почти одновременно с этим циркуляром выходит ряд документов, подтверждающих работу правительства в этом курсе. В 1888 году основываются промышленные, ремесленные, химико-технические и прочие училища. Они стали полноправными учебными центрами. Выпускники реального училища могли поступить в университет на медицинский и физико-математический факультеты.

Вроде бы это большой шаг вперед. Нельзя в гимназию, так иди в училище. Есть выбор. Сам получишь профессию, будешь полезен государству. Однако качественного скачка не произошло. И пользы эти законы не дали. Почему? Из-за чего? Специалисты высшего и среднего уровня есть. Дешевая рабочая сила есть. А опережающей индустриализации страны нет. И ощущается катастрофическая нехватка управленцев. Их надо много и сейчас.

Как раз "вовремя" вышел циркуляр о "кухаркиных детях", призванный сократить доступ к гуманитарному образованию. Кузнице управленцев широкого профиля, работающих с людьми. За 13 лет его существования нехватка управленцев достигла катастрофических размеров. Империя не имела возможности грамотно управлять своими частями. И как следствие появилось высказывание Ульянова-Ленина о том, что является предрассудком, будто выполнять работу по управлению страной могут только чиновники из богатых семей. Мы все прекрасно знаем, что было дальше и чем это закончилось.

Николай Белов

Популярное

Воспоминания Корнея Чуковского, который был исключён из гимназии по «Циркуляру о кухаркиных детях»

Министр

Иван Давыдыч был известный добряк. Все так и говорили о нем:

Простой, отзывчивый, душа нараспашку.

Он и сам повторял постоянно:

Двери мои открыты для всех. Приходи и бедный и богатый!

Если с вами случилась беда, идите к Ивану Давыдычу. Живет он на Невском, во втором этаже, в доме армянской церкви.

Иван Давыдыч встретит вас очень радушно, усадит в кресло, угостит папироской, внимательно выслушает и даже губами причмокнет.

Не хотите ли, чтобы он дал вам записочку к какой-нибудь важной особе? Сделайте одолжение! Пожалуйста! Иван Давыдыч никому не отказывает!

Вы даже не просили его, а он с радостью макает перо, придвигает бумагу и пишет о вашей беде генерал-лейтенанту Грессеру, или князю Мещерскому, или графине Уваровой, или Вышнеградскому, министру финансов. Мало ли у него всемогущих знакомых!

Покуда он пишет, вы смотрите на него с благодарностью. Есть же на свете хорошие люди! Даже наружность его начинает вам нравиться. Сам он маленький, а голова как котел - лысая голова, без единого волоса. Ни бороды, ни усов! И вам начинает казаться, что он ужасно похож на щелкунчика, каким вы в детстве щелкали орехи: ножки тоненькие, нос закорючкой, - и от этого он кажется вам еще симпатичнее.

Но вот он кончил и размашистым почерком написал в конце письма свою фамилию. Есть же на свете такие хорошие люди! Ожидая, чтобы просохли чернила, он начинает беседовать с вами... или нет, не беседовать, а просто калякать, как со старым приятелем: словоохотливо, душа нараспашку:

Ну, что в вашем городе?.. Этот Юнгмейстер? Говорят, он хапуга отчаянный...

Да, ваше сиятельство, такой живодер. Не дальше, как на прошлой неделе...

А верно, что у Франкони, в кондитерской, он приударил за какой-то евреечкой... а супруга его, Евдокия Семеновна, сняла с себя тут же туфлю да хлясть его по щекам, по щекам?

Не знаю, ваше сиятельство. Но...

А он рассказывает вам сплетню за сплетней. Рассказывает вкусно, с аппетитом. Видно, что анекдоты - его специальность.

Так и сыплются из Ивана Давыдыча имена и фамилии... Он помнит решительно всех, кого видел хоть мельком лет двадцать назад. Он знает подноготную каждого, как будто десятки старух специально для него собирали всякие сплетни, пересуды, наговоры и шепоты и приносили сюда, в министерский его кабинет.

А правда ли, что Курчавый Сергей Парамоныч пьянствует со своей кухаркой?

Не знаю, ваше сиятельство... Но...

А между тем существует отличное средство от пьянства, верное средство, на себе испытал. Возьмите две унции...

И он сообщает вам подробный рецепт. И просит передать его, нет, не Сергею Парамонычу, а его кухарке, уж вы не забудьте!

Чернила на рекомендательном письме, написанном рукою Ивана Давыдыча, давно уже успели просохнуть, а он все еще калякает с вами. Сколько у него, однако, свободного времени! Наконец, он вспоминает о письме и тут же вкладывает его в большой министерский конверт и пишет на конверте своим добрым размашистым почерком:

«Его Высокопревосходительству
Михаилу Николаевичу
Островскому
Господину Министру Государственных
имуществ
От Графа Делянова» -

и, вручая вам письмо, сердечно пожимает вашу руку, и на лице у него написано: «Ну, что же мне делать, если я такой симпатичный?»

Вы как на крыльях спускаетесь с лестницы, даете швейцару полтинник и мчитесь по указанному адресу.

У меня письмо от министра... от графа... от Делянова...

Секретарь ухмыляется кисло. Без всякого почтенья берет он у вас ваше сокровище и, бормоча что-то скучное, уходит безнадежной походкой. А сидящий тут же канцелярский служитель говорит вам сочувственно-насмешливым топотом, вытирая тряпочкой перо:

Подумаешь, невидаль - письмо от Делянова! Да у нас этих писем - во! Хоть коридоры обклеивай! Наш их давно не читает. Получит, порвет - и в корзину. Потому что добро бы два - три, а то каждый день по десятку!

По десятку?!

Бывает и больше... И письма и визитные карточки... Иван Давыдыч ведь никому не отказывает. Цельный день раздает их направо - налево. Только у него и делов. А вчера одна барыня, вроде как вы, прибегает сюда, рада - счастлива: «У меня письмо от Ивана Давыдыча!» Ну, приняли ее в кабинете, прочитали письмо, смеются! И показывают ей, а там написано: «Избавьте меня, пожалуйста, от этой старой дуры».

Тут выходит кислый секретарь и, не глядя вам в глаза, сообщает, что вы можете не дожидаться ответа, так как никакого ответа не будет.

Очевидно, и это письмо добросердечного Ивана Давыдыча - вслед за десятком других - полетело непрочитанным в корзину! А может быть, Иван Давыдыч и про вас написал, что вы длинноухий осел?

И, правда, вы были ослом, ожидая человеческой помощи от этого анекдотиста и сплетника.

С отвращением вы начинаете вспоминать его анекдоты и сплетни. Вся его наружность кажется вам теперь омерзительной: эта жирная улыбка, эта маслянистая лысина - дать бы ему подмышку салфетку, из него в любом ресторане вышел бы превосходный лакей - юркий, угодливый, льстиво-поддакивающий.

Впрочем, ему и салфетки не нужно. Он и без салфетки лакей. Если бы он не был лакеем, - не сидел бы он на этом бархатном кресле, не был бы министром, сенатором, графом, не ездил бы в Гатчину и в Аничков дворец к своему огромному, бородатому, сонному, рыхлому водянистому барину.

Под маской патриархального благодушия и старосветской любезности скрывается оголтелый пройдоха, который ради карьеры всегда готов на любое бесчестное дело. Угождая своему барину, он в качестве министра народного просвещения только и старается о том, как бы не допустить широкие массы к знанию, подольше удержать их в темноте и невежестве. Он подчинил все начальные школы попам, все университеты - полиции, он ввел в гимназии систему шпионажа, доносов, предательства, и все с одной единственной целью - ослабить, уничтожить «крамолу». Какую звериную ненависть внушала ему эта «крамола», видно из той строки, которую он написал в одном частном письме о курсистках, участвовавших в антиправительственной демонстрации: «Было-то этих девок штук до двухсот».

Царь

Барин был простой, еще проще Ивана Давыдыча. Хотя у него было много великолепных дворцов, он ютился в тесной и душной квартирке с низким потолком, со скверной мебелью. В спальню трудно было войти, такая там стояла ужасная вонь: там жили вместе с барином четыре собаки.

Этот барин - всероссийский император царь Александр III. Человек неповоротливый, жирный, огромный и скучный, с отвислым пьяно-свирепым лицом.

Пожалуйста, не думайте, будто он только и делал, что пьянствовал. Нет, по праздникам он играл на тромбоне, а в будни целыми днями просиживал в Гатчине, вдали от людей, в низком, душном и темном своем кабинете, и читал и подписывал кипы приказов, указов, распоряжений, законов. Глядя на него, как он сидит с утра до ночи над своими бумагами, усталый, обвислый и сумрачный, вы непременно подумали бы: «Как невесело быть царем».

Ему и в самом деле было скучно. Но надо же «спасать» любимую Россию. «Спасать» от «мерзавцев», которые ее погубят. Надо истреблять их десятками, чтобы ни одного не осталось, иначе даже страшно подумать, что станет с несчастной Россией... И вот, «спасая» Россию от «гибели», он пишет корявым почерком на бумагах, которые лежат перед ним:

«Каналья!»

«Негодяй!»

«Скотина!»

«Экое стадо свиней!»

Так называет он революционных бойцов, которые, по причинам ему непонятным, идут на каторгу, в тюрьмы, на виселицы. Вместо того чтобы сказать: «Я спасаю от них мою шкуру!», - он говорит: «Я спасаю от них Россию!», - так как верит, что его шкура и Россия - одно и что без него, без царя, вся Россия рассыплется в пыль.

Опорой его престолу являются крупные землевладельцы, заводчики, купцы, кулаки, и всю свою политику подчиняет он их интересам. Ради них уничтожает он одну за другой эфемерные реформы своего «родителя» Александра II, ради них он при помощи земских начальников отдает миллионы беднейших крестьян в руки их прежних господ, ради них он душит «инородцев», ради них он предоставляет отечественному капиталу право безудержно грабить все население Российской империи, ради них он с утра до ночи искореняет «крамолу».

Тут же, недалеко от Аничкова дворца, за углом, на Литейной, живет Победоносцев, его учитель и друг, глава всех российских попов. Лысый, с большими ушами, похожий на тощую жабу в очках, этот фанатик поддерживает в царе убеждение, что сам господь Саваоф, сидящий где-то здесь, неподалеку, на низеньком гатчинском небе, благословил его на искоренение «крамолы».

До позднего вечера просиживает царь над своими бумагами. Почти каждая из этих бумаг направлена к единственной цели - остановить идущую на него революцию. Уверенный, что это дело ему по плечу, он упрямо идет напролом.

Народ кажется ему надежной опорой для его трона, и он не раз и не два заявляет в своих манифестах, что «русский благочестивый народ во всем свете известен любовью и преданностью своим самодержцам». Он хочет казаться народным - и даже простонародным - царем.

Подчеркивая простонародность своего царствования, этот полунемец отпустил себе славянофильскую бороду, носил косоворотку, сапоги бутылками, шапку набекрень. И всякому заморскому вину предпочитал родную сивуху.

Впрочем, его «народничество» тут и кончалось. Потому, что в основе всей его «народной» политики лежало свирепое угнетение народа, эксплуатация разоряемых крестьян в угоду кулакам, фабрикантам и крупным помещикам. Ленин определил эту политику кратко и точно: «Так называемая народная, а на самом деле дворянско-полицейская политика» (Ленин. Т. IV, стр. 159).

«Кухаркины дети»

Самодержавный «народолюбец» яснее всего обнаруживал свои подлинные чувства к народу, когда дело шло о народном образовании, о школах для масс. Тягу своего любимого «простого народа» к культуре он считал опасным преступлением, которое необходимо пресечь в самом корне.

Когда крестьянка Ананьина, привлеченная к суду по одному революционному делу, упомянула о том, что она мечтала отдать своего сына в гимназию, Александр III написал, негодуя:

«Это-то и ужасно! Мужик, а тоже лезет в гимназию!»

Когда тобольский губернатор не без прискорбия довел в своем докладе до монаршего сведения, что в губернии мало грамотных, царь написал на полях:

«И, слава богу!»

Он хорошо понимал, что «простые люди» лишь до той минуты являются надежной опорой престола, покуда они в темноте.

Поэтому он так распалялся, когда обнаруживал, что невзирая ни на какие приказы дети дворников, судомоек и прачек так и «лезут» за наукой в гимназию.

В 1887 году молодые студенты, первокурсники, вчерашние гимназисты, дети очень небогатых родителей, организовали покушение на жизнь царя. Значит, во всем виноваты гимназии! Значит, для того, чтобы утихомирить студенчество, нужно очистить гимназии от озлобленной и недовольной бедноты.

Чуть только Ивану Давыдычу стало известно, что, вдохновляемый Победоносцевым, царь намерен очистить гимназии от ненавистных «чумазых», он еще до всяких распоряжений по этому поводу изготовил проект циркуляра: изгнать из гимназий не только крестьянских и мещанских детей, но даже детей небогатых купцов, чтобы там учились одни лишь богачи и дворяне.

Александр III прочитал и поморщился:

«Это хорошо бы... Но перед Европой неловко... Надо бы как-нибудь помягче...»

И Иван Давыдыч тотчас же изготовил другой циркуляр, либеральнее. Циркуляр, который прославил его на многие годы, а может быть (кто знает?), на века. Циркуляр о так называемых «кухаркиных детях».

5 июня 1887 года (полвека назад) этот циркуляр вступил в силу. В нем царский министр предложил всем директорам гимназий освободить вверенные им заведения от «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, коих вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат».

Дети поваров пусть навеки останутся поварами, дети кучеров - кучерами, а право на образование предоставляется лишь богатым и барам! Одним росчерком реакционный зубр обрекал на невежество десятки тысяч даровитых и жаждущих просвещения детей.

Напрасны были мольбы и протесты: циркуляр выполнялся с беспримерной строгостью.

Директора гимназий стали состязаться в жестокости. Например, из одесских гимназий изгоняли всех тех, кто... жил в маленьких и тесных квартирах. Не меньше четырех комнат должен был занимать человек, чтобы иметь право посылать своего сына в гимназию! Если он занимает три комнаты, мальчика даже не допустят к экзаменам. Если у него одна кухарка, его сыну никогда не бывать гимназистом. Только те, у кого есть и кухарка и горничная, могут надеяться, что их дети пройдут гимназический курс. Плату за обучение в гимназии Иван Давыдыч, конечно, повысил, чтобы окончательно отвадить бедноту от наук.

И результаты этой меры оказались блистательными: в гимназиях стало тихо и пустынно.

По сообщению «Нового времени», в начале следующего учебного года в женские гимназии поступило втрое меньше учениц, чем в минувшем году!

В классах, предназначенных для 40 человек, теперь училось не больше 12.

Во многих гимназиях закрылись параллельные классы.

По сообщению газеты «Русские ведомости», в витебскую гимназию было подано 52 прошения, а приняли всего лишь 13 человек.

По сообщению газеты «Неделя», в виленскую гимназию подано было 30 прошений, принято же всего лишь 5 человек. А можно было принять до 50.

В Одессе в Ришельевскую гимназию из 120 прошений принято 60, а во 2-ю гимназию из 80 принято 11, причем в гимназии осталось около 80 вакансий («Неделя» от 30 августа 1887 года).

Наряду с этим очищением гимназий от детей «зловредной» бедноты Делянов решил заодно произвести и другую, столь же «полезную чистку»: изгнать из всех гимназий евреев. Царь вместе с победоносцевской кликой был твердо уверен, что «жиды» по самой своей природе - враги государства и что если дать им образование, от них уже не будет спасения!

«Добрейший Иван Давыдыч» с большим удовольствием написал циркуляр о недопущении евреев в гимназии. Ввиде особенной милости разрешалось допускать в гимназию не больше 3 евреев на каждую сотню учащихся.

В столице евреям была предоставлена «трехпроцентная норма», а в черте оседлости (например в Одессе) милостиво разрешалось на каждые 100 христиан принимать 10 евреев. Так как директора гимназий за прием каждого еврейского мальчика брали с их родителей крупные взятки, то в гимназии главным образом попадали сыновья еврейских богачей. Да и то с величайшим трудом. «В первую прогимназию (в Одессе) не принят ни один еврей, во вторую прогимназию принято два еврея, в третью прогимназию принят только один еврей», - сообщают «Одесские новости» от 5 августа 1887 года.

Царь милостиво улыбался Ивану Давыдычу. Иван Давыдыч чувствовал себя чуть ли не спасителем родины:

«Разом избавил я шуткой моей
Край наш голодный от жадных мышей».

Но самодержавие переживало такой гибельный период своего бытия, когда всякая мера, предпринимаемая для борьбы с революцией, только сильнее способствовала росту революционных настроений в стране.

Лишив права на образование десятки тысяч молодых людей, оно тем самым озлобило их и сделало всю их массу превосходным горючим материалом революции. Страна была полна «недоучек», выброшенных из третьего и четвертого классов, которые с удвоенной ненавистью относились к самодержавному строю.

«Очищенные» гимназии все равно не удалось уберечь от революционных влияний. Студенчество, прошедшее через эти гимназии, сыграло в русском освободительном движении огромную роль, о чем свидетельствует все десятилетие революционной борьбы с 1895 по 1905 год.

Так что деляновский циркуляр о «кухаркиных детях» оказался не только жестоким, но и совершенно бесполезным.

Именно в то время, когда Делянов обнародовал свой циркуляр, в России выступила новая революционная сила - организованная рабочая масса, которой и было суждено победить.